Исследования показывают: на беговых соревнованиях последний круг, как правило, получается самым быстрым. Спортсмены выкладываются по полной. Что мешает им ускориться раньше? 

Алекс Хатчинсон — бывший бегун на длинные дистанции в сборной Канады, имеет степень магистра журналистики Колумбийского университета и ученую степень в области физических наук в Кембридже — в книге «Выносливость» приводит масштабное исследование о пределах человеческих возможностях. Взяли отрывки из книги о том, что способствует ускорению на финише, когда, казалось бы, силы на исходе. 

В большинстве гонок на стадионе судья обозначает начало заключительного четырехсотметрового круга, звоня в колокольчик над вашим ухом. Это удобный сигнал, как для собаки Павлова, который говорит вам: страдания почти закончились.

И в тот вечер на Стэнфордском стадионе я снова почувствовал странное и знакомое превращение, происходящее в моих ногах, когда прозвенел колокол. Я обогнал десяток бегунов, промчавшись последний круг примерно за 57 секунд — на десять секунд быстрее своего среднего темпа на дистанции. На последнем километре я уложился в 2:42; это был самый быстрый километр, хотя я по-настоящему ускорился только на последнем круге. И — я не знаю, как еще это подчеркнуть, — я старался изо всех сил до предпоследнего круга.

Подруга, которая пришла посмотреть, спросила, не пытаюсь ли я произвести на нее впечатление, сбавляя скорость к концу забега, чтобы красиво финишировать? «Нет, — ответил я, — просто…» Но у меня не было объяснения. Я и сам этого не понимал.

Как оказалось, такое случалось не только со мной. Ноукс показал мне исследование, которое он, Такер и Майкл Ламберт опубликовали в 2006 году, анализируя график изменения темпа почти во всех забегах при установлении мировых рекордов мужчинами в современную эпоху на дистанциях 800 м, 1 миля, 5 км и 10 км.

Для трех длинных дистанций картина была удивительно последовательной: после быстрого старта рекордсмены переходили на устойчивый темп вплоть до заключительного этапа бега. Затем они ускорялись, хотя всю дистанцию бежали быстрее, чем обычно, и их изголодавшиеся по кислороду мышцы погружались в море вызывающих усталость метаболитов.

Во всех 66 рекордных забегах на 5 и 10 км, начиная с 1920-х, кроме одного, последний километр был либо самым быстрым, либо вторым по скорости (после первого километра). Я был готов списать свой неровный темп на некомпетентность, но это были лучшие бегуны в истории в лучшие дни своей беговой карьеры. Получается, это что-то глубже, чем просто неумение поддерживать темп.

По мнению Доминика Миклрайта, исследователя из Эссекского университета, есть все основания полагать, что поддержание необходимого темпа — это не только вопрос выбора, но и инстинкт. Миклрайт пришел в науку необычным путем, сразу после окончания средней школы поступив в Королевский военно-морской флот, где 7 лет служил водолазом на атомных подводных лодках, а затем девять лет работал полицейским в Лондоне и уже потом стал изучать психологию спорта и физических упражнений.

Интерес к проблеме распределения сил по дистанции у него появился еще во время обучения погружениям на флотской службе на острове Хорси, на южном побережье Великобритании. Стажерам ставилась задача проплыть под водой на другой конец тысячедвухсотметрового соленого озера, не истратив весь запас воздуха. «Если бы вас поймали в момент, когда вы выныривали из воды, вас бы ударили веслом по затылку или бросили в воду подводную хлопушку, чтобы напугать вас, — вспоминает он. — Имея такой стимул, вы бы неизбежно очень тщательно обдумывали задачу расхода и сил, и кислорода — как можно более экономно».

Согласно анализу 2006 года в International Journal of Sports Physiology and Performance, графики мировых рекордов в беге на длинные дистанции составляют удивительно стройную схему, которая включает быстрое пробегание финальной стадии. Ускорение на финише отсутствует в более коротком беге на 800 м. Промежуточные отрезки на схеме показаны каждые 400 м для двух более коротких дистанций и каждые 1000 м для двух более длинных.

«Неприкосновенный запас энергии» 

В 2012 году Миклрайт собрал более сотни детей и подростков в возрасте 5-14 лет и провел серию тестов для оценки их когнитивного развития, чтобы распределить их по четырем стадиям развития интеллекта, предложенным швейцарским психологом Жаном Пиаже.

Затем дети пробежали дистанцию продолжительностью около четырех минут. Младшие на двух нижних стадиях, обозначенных Пиаже, мчались со всех ног в начале дистанции, а затем бежали «на выживание», постепенно замедляясь. Но более старшие дети, на двух более высоких ступенях по классификации Пиаже, уже использовали знакомую нам U-образную схему темпа, характерную для рекордсменов: быстрый старт, постепенное замедление, затем быстрый финиш.

Иными словами, примерно в возрасте 11–12 лет наш мозг уже умеет предвидеть будущие энергетические потребности и держать что-то в резерве. По мнению Миклрайта, это пережиток далекого прошлого, когда в поисках пищи нужно было расходовать энергию, сохраняя при этом ее «неприкосновенный запас».

Не все верят аргументу Ноукса о том, что схема изменения темпа — например, рывок на финише — свидетельствует о работе центрального регулятора. Скажем, вы можете ускориться в конце, потому что наконец-то используете свои драгоценные, но ограниченные запасы анаэробной энергии — высокооктанового источника топлива, питающего организм во время коротких гонок, длящихся менее минуты. Но есть и другие намеки на то, что последний рывок не просто физиологичен.

«Круглый результат» 

В 2014 году группа экономистов из Университета Южной Калифорнии, Калифорнийского университета в Беркли и Чикагского университета собрала данные о времени финиша более 9 миллионов марафонцев по всему миру за четыре десятилетия. Распределение времени немного напоминает классическую колоколообразную кривую, но с резкими пиками.

Вокруг каждого значимого результата — три, четыре часа, пять часов — число пробежавших марафон чуть быстрее «круглого» результата больше, чем предполагает нормальное распределение, а число пробежавших чуть медленнее — меньше. Схожие, но менее выраженные всплески появляются на получасовых отметках, и даже в случае с десятиминутным шагом есть едва заметная «рябь».

Жестокие метаболические потребности организма во время марафона, который неизбежно истощает запасы легкодоступного топлива, приводят к тому, что большинство людей замедляются на последних километрах. Но при правильной мотивации некоторые способны ускоряться. И только мозг может реагировать на абстрактные стимулы, такие как результат быстрее четырех часов на произвольной дистанции, например 42,2 км.

Меньше движений

Еще одна любопытная деталь: чем быстрее двигались бегуны, тем меньше была вероятность, что они «взорвутся» на финише. Из тех, кто «выбегал» из трех часов, около 30% разгонялись на последних 2,2 км гонки; из тех, кто пытался разменять 4 часа, ускорялись 35%; более 40% тех, кто пытался преодолеть пятичасовой барьер, тоже бурно финишировали.

Одно из возможных объяснений таково: во время долгих часов тренировок преданные своему делу бегуны постепенно корректировали настройки центрального регулятора, учась оставлять как можно меньше сил в резерве. Возможно, это еще один, более медленный способ достижения состояния «настоящего момента». 

Из книги «Выносливость»